СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ЗАПОВЕДНОМ ДЕЛЕ РОССИИ, Ф.Штильмарк
Уважаемые коллеги, пересылаю еще один очень важный материал Ф.Р.Штильмарка.В нем он поясняет роль этического императива (идеала) концепции абсолютной заповедности= “Напомним слова одного из мыслителей прошлого о том, что идеалы существуют не для реального их достижения, но лишь указывают верное направление движению общественной мысли”.
С ув, Вл.Борейко
СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ЗАПОВЕДНОМ ДЕЛЕ РОССИИ, Ф.Штильмарк
(Опубликовано= Заповідна справа в Україні, 2001, № 2, стр. 1-4)
Ф.Р. Штильмарк
Институт проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова РАН
Выделяя различные периоды развития заповедного дела в нашей стране (Штильмарк, 1996, 1997), мы отметили в качестве последнего (десятого к тому времени) этапа тот, который начался в 1992 г. с момента распада СССР. В данной работе предпринята попытка сугубо предварительно оценить как достижения, так и недостатки нашей заповедной системы в процессе ее развития за последнее десятилетие на общем фоне современных социальных и экологических проблем.
Сейчас принято говорить, что мы живем в другой стране, в которой сменились не только политическая система, но и общественное устройство, куда входит и вся природоохранная система государства, включая особо охраняемые природные территории (ООПТ), передовыми рубежами коих служат наши государственные заповедники (ГЗ) и национальные парки (НП). Являясь неотъемлемой частью общества, они не могут оставаться в стороне от любых происходящих в нем изменений.
Так называемые “постсоветские” пространство и время характеризуются отказом от прежнего диктата государственных установок (власти КПСС), относительной — до определенного предела — гласностью и свободой мнений, существенными преобразованиями в сфере экономики, правопорядка и других форм общественной жизни.
Несмотря на общеизвестную и весьма высокую значимость экологических проблем, внимание к ним в России за последние годы резко снижено. Ни Правительство само по себе, ни его прежние специальные органы (Госкомэкология, Рослесхоз и др.) не в состоянии были контролировать ситуацию. Возможно, что именно но этой причине они были в 2000 г. ликвидированы как самостоятельные подразделения, влившись в чужеродную для дела охраны природы госсистему Министерства природных ресурсов РФ (фактически в ней представлены подразделения бывших ведомств геологии и водного хозяйства). Следует отметить, что тем самым завершился выделенный нами десятый этап (1992-1999 гг.) и начался иной (весьма опасный для ГЗ и НП), связанный с очередным изменением ведомственного подчинения ООПТ. При этом надо учитывать, что основное внимание, уделяемое сейчас охране окружающей среды со стороны государства, носит скорее санитарно-гигиенический характер, нежели собственно экологический (защита людей от техногенных загрязнений признается важнее охраны природы и ее конкретных объектов). Этому содействуют также сложившаяся правовая неопределенность, кризисные экономические явления и явное ослабление нашей науки, в частности, в области экологии.
Еще недавно существенную роль в деле охраны природы играло общественное движение, одно время принявшее массовый размах. Однако по ряду причин сейчас оно буквально деградирует; требуются серьезные усилия для его оживления и поддержки. При этом одинаково важны как сугубо прагматические (экономические), так и нравственно-моральные аспекты. Общество должно осознать, что необходимость коренных изменений в его взаимоотношениях с природной средой есть проблема существования не только самой по себе природы, но и человечества в целом (этот тезис доказан трудами таких крупнейших отечественных мыслителей XX в. как В.И. Вернадский, Н.В. Тимофеев-Ресовский, А.Л. Яншин, Н.Н. Моисеев и др.).
Итак, деятельность наших заповедников, национальных парков и других ООПТ на минувшем этапе развивалась на фоне крупнейших исторических событий и перемен. Очень важным событием явилось создание в 1988 г. Государственного (СССР) и республиканских (РСФСР) Комитетов по охране природы. Отметим, что вопрос о необходимости создания в России авторитетного государственного органа по охране природы был впервые поставлен Природоохранительной комиссией Русского географического общества еще 1916 г. Позднее научная общественность неоднократно настаивала на этом с первых лет установления советской власти, т. е. в течении почти 70 лет. Сосредоточение управления почти всеми заповедниками страны в одном специальном природоохранном ведомстве (Минэкология, Госкомэкология РФ) явилось важным положительным фактором, характеризующим деятельность ГЗ в 1992-2000 гг. К числу’ основных успехов и достижений в заповедном деле за этот период можно отнести следующие.
1. Значительный количественный рост заповедной системы. Если в 1988 г. в Российской Федерации имелось 66 ГЗ общей площадью 18,1 млн. га, то в конце 2000 г достигли заветной цифры 100 при общей площади 33,5 млн. га, что составляет 1,56 % всей территории РФ. Это было обусловлено, конечно же, не только разработкой методики проектирования ГЗ и накопленным опытом в этом деле, но и общей демократизацией, упрощением порядка согласовании, принятия решений Правительства, а также былым подъемом экологической культуры общества.
2.Весьма существенное повышение уровня законодательной и правовой базы заповедного дела, особенно в части охраны и соблюдения режима ГЗ. Заметным прорывом в этой области явился Федеральный Закон “Об особо охраняемых природных территориях” (несмотря на все присущие этому документу недостатки), а также ряд подзаконных и прочих правовых актов (Степаницкий, 2001 и др., причем можно подчеркнуть большой личный вклад этого автора, который до недавнего времени был официальным руководителем ГЗ в соответствующем ведомстве и является признанным авторитетом в данной сфере).
3.Определенное повышение уровня научных разработок в ГЗ, что связано главным образом с общим развитием научно-технического прогресса, прежде всего — компьютеризацией, внедрением электронных средств связи, что позволило перейти на качественно иной уровень получения и сбора различной научной информации (например, гео-информациониая система (ГИС) и др.). Использование современной техники (авиация, снегоходы) во многих случаях облегчило выполнение полевых научных исследований. Многие ГЗ упрочили контакты со сторонними научными учреждениями.
4.Несмотря на отсутствие у государственных органов и ведомств постоянных специализированных изданий по заповедному делу (мы не говорим здесь об публикациях в системе РАН, а также газетных), этот недостаток отчасти восполняется четко налаженной текущей информацией в бюллетенях “Заповедники и национальные парки”, “Охрана дикой природы” и ряде других. Хотя и с трудом, осуществляется также и некое книгоиздание.
Если указанные пункты могут быть обозначены знаком “плюс” без существенных оговорок, то дальнейший перечень носит двойственный характер; как обычно и бывает в жизни, “благо смешано со злом…” Например, на фоне социальных преобразований была развязана личностная инициатива как руководителей, так и научных сотрудников ГЗ. В сталинские времена даже директор заповедника буквально не мог гвоздя вбить без разрешения Москвы и был связан по рукам и ногам строжайшей финансовой и дисциплинарной ответственностью и отчетностью. В период т. н “застоя” многие ГЗ (особенно системы МСХ СССР) финансировались довольно обильно, но все в них делалось, как и прежде, лишь по указке сверху. Сейчас положение кардинально изменилось, однако это обусловлено не столько “свободой рук”, сколько нехваткой госсредств. ОСЛАБЛЕНИЕ ВНИМАНИЯ ГОСУДАРСТВА ВЫРАЗИВШЕЕСЯ ПРЕЖДЕ ВСЕГО В НЕДОСТАТКЕ БЮДЖЕТНОГО ФИНАНСИРОВАНИЯ ГЗ, ЯВИЛОСЬ ПЕРВОСТЕПЕННЫМ ОТРИЦАТЕЛЬНЫМ ФАКТОРОМ ДЛЯ НАШИХ ЗАПОВЕДНИКОВ, ИСКОННО ОРИЕНТИРОВАННЫХ НА ВНЕРЫНОЧНЫЕ ОТНОШЕНИЯ.
Здесь мы невольно вынуждены вступить в полосу дискуссий и разногласий. Сейчас уже не только отдельные наши оппоненты, но и ряд официальных деятелей напрямую говорят об “архаизме” и “отсталости” прежних классических отечественных представлений в области заповедного дела, о “противопоставлении заповедников социуму” (Степаницкий, 2000 и др.), о необходимости полного внедрения ГЗ в структуру современного общества на соответствующих времени основаниях (т. е. сугубо “рыночных”) и т. д. Отсюда идут такие явно негативные на наш взгляд процессы как смена значимости заповедных приоритетов, когда на первое место выходит не научная, а просветительская и общественная их деятельность, отказ от национальных российских традиций в пользу привнесенных западных (прежде всего североамериканских), привлечение таких “некорректных” для заповедного дела типично потребительских приемов как коммерческий туризм, стыдливо маскирующийся фиговой приставкой “эко”, рекламой и т. п. Печальнее всего здесь тот факт, что еще в середине 1990-х гг. на все это смотрели как на полосу временных трудностей в целях необходимости ВЫЖИВАНИЯ, оправдываясь тем, что приходиться поступаться, мол, “кое-где и кое-чем” лишь ради сохранения главного — самой но себе заповедности. Но, как это чаще всего бывает, постепенно словно само собой забылось про “главное”, осталась лишь текущая суета сует, заниматься которой оказалось гораздо интереснее и выгоднее, чем просто заповедным делом.
Напомним, что каждая палка о двух концах. Было бы неверным, в частности, ругать развившиеся в 1990-х гг. обширные контакты с Западом, отказаться от помощи международных фондов, многочисленных грантов, играющих большую роль в научной работе большинства заповедников, от столь частых и соблазнительных поездок за рубеж и т. д. Мы отнюдь не хотим прибегать к доводам различных ретроградов и псевдопатриотов, видящих вокруг себя одних только врагов, вплоть до масонов и сионистов. Но нельзя забывать про коренные отличия России и ее народа от развитых стран Запада, про наш российский “менталитет” и национальные особенности, нельзя механически переносить к нам зарубежный опыт и нравы в природоохранной сфере. У нас разные отношения и к природе, и к действующим законам, самое же главное заключается в том, что заповедники России стоят не ниже, а ВЫШЕ едва ли не всех предлагаемых нам примеров, они сами должны являться образцами для иных, а не копировать их.
Разрастание заповедной системы и бурная инициатива на местах при явном ослаблении федерального центра привела к своего рода “центробежным явлениям”, когда многие региональные подразделения желают лишь получать сверху бюджетные средства, не утруждая себя ни соблюдением российского законодательства, ни регулярной отчетностью, чувствуя себя почти “в свободном полете”. Лишь огромными усилиями ведомству еще удается осуществлять (и то весьма относительно!) какое-то руководство. Из-за финансовых и организационных трудностей приходиться свертывать некоторые центральные усадьбы и стационары, переходить на “вахтовые” методы охраны и научных исследований, что явно противопоказано для ГЗ.
До сих пор речь шла только о наших заповедниках, тогда как система национальных парков в Российской Федерации стала развиваться лишь с начала 1980-х гг., она по сей день значительно уступает заповедникам и в числе, и по площади. Нет необходимости подробно разъяснять здесь принципиальные различия наших заповедников и парков, отраженные как в законодательстве, так и в реальной жизни, подчеркнем лишь главное. НП предназначены для ОБЩЕНИЯ ЛЮДЕЙ С ПРИРОДОЙ, тогда как в заповедниках это в принципе вообще недопустимо. Природоохранный статус НП на порядок ниже заповедного, за исключением отдельных участков или зон. Для заповедников приоритетным в их деятельности должно быть научное направление, а в парках — просветительское. В то же время мы не раз подчеркивали, что общественная значимость НП в наше время выше по сравнению с ГЗ, поэтому рост их сети должен идти опережающими темпами (на самом деле этого не происходит, огромные территории Сибири, Арктики и Дальнего Востока не имеют национальных парков).
К сожалению, наши природоохранные ведомства и кровно связанные с ними общественные организации (благотворительные фонды, различные “центры” и т. п.) почти с момента своего возникновения взяли крайне опасный курс на “КОНВЕРГЕНЦИЮ” наших заповедников с национальными парками, чему весьма активно содействовали всевозможные зарубежные контакты. Это проявилось буквально во всем — и в текущей работе ведомств (хотя национальные парки до недавнего времени подчинялись Рослесхозу, а не Госкомэкологии), и в общественно-просветительской работе, и в информатике. Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что распололсенные по соседству друг с другом заповедники и национальные парки в начале 1990-х гг. в результате такой “госстратегии” как бы поменялись ролями: заповедники стали заманивать к себе туристов (особенно иностранных), тогда как нацпарки ставили поперек всех своих дорог шлагбаумы и писали аншлаги со строгими запретами… На специальных семинарах и совещаниях руководителей заповедников учили тому, как надо зарабатывать деньги, а национальные парки, регулярно получая бюджетные поддержки, себя этим вовсе не озадачивали (на самом же деле НП не только обязаны получать прямые доходы от разных форм туризма и природопользования, но даже могли бы делиться ими со строго бюджетными заповедниками).
В результате всего этого долгожданные национальные парки оказались для наших ГЗ своеобразным “троянским конем”, ибо они не приняли на себя удары агрессивно-коммерческого “экоту-ризма”, но, напротив, распространили это бедствие (для живой природы) на заповедники, что противоречит законодательству, ибо туризм В ЛЮБЫХ ЕГО ФОРМАХ является видом хозяйственной деятельности, которая должна в заповедниках полностью прекращаться. Другой вопрос, что в реальности это требование не могло в полной мере реализоваться никогда к нигде. Во всех без исключения заповедниках явно или тайно выделялись определенные участки для обеспечения элементарной жизнедеятельности работающих в них людей (сенокошение, выпас скота, сбор дикоросов, рыбная ловля и т. д.). Отказавшись от официального зонирования заповедников (кроме некоторых биосферных), законодатель разрешал такие нарушения, отражаемые в индивидуальных положениях. Сложнее обстояло дело с обязательным выделением абсолютно заповедных участков, где официально запрещалось какое-либо вмешательство человека (вплоть до научных исследований). По этому поводу было очень много споров, а в Законе об ООПТ 1995 г. выделение таких территорий лишь милостиво “допускается” (без обязательности!). Таким образом заповедники (особенно биосферные) в настоящее время оказались по существу открытыми для различных форм активного хозяйственного воздействия. Надо так-же учитывать, что очень мнение заповедники по существу заменяли (или “подменяли”) отсутствовавшие в стране национальные парки (“Столбы”, Теберда, частично – Кавказский, Алтайский и др.), а некоторые из ГЗ были превращены в своеобразные “хозяйства на природу” (наиболее яркий пример тому – Воронежский ГЗ. Поэтому теоретически он мог бы стать заповедным участком будущего нацпарка “Усманский бор”, также как заповедник “Брянский лес” — таким же участком одноименного национального парка по всей территории этого лесного массива).
Мы считаем нынешние тенденции слияния функций и прерогатив госзаповедников и национальных парков ГЛАВНОЙ УГРОЗОЙ ЗАПОВЕДНОМУ ДЕЛУ РОССИИ. Она является следствием не столько общественно-социальной ломки, сколько морально-нравственной деформации нашего общества на фоне переходно-кризисного периода и в результате длительного преобладания ложных идеологических установок, избавление от которых не может свершиться разом, для этого требуется смена поколений. Главный же парадокс состоит в том, что заповедная наша система есть одно из немногих подлинных достижений к советского периода, поэтому ее своеобразное “размывание”, наблюдаемое в настоящее время, может с рассматриваться как исторически предопределен- а ный процесс, хотя и явно отрицательный. Можно а надеяться лишь на здоровый консерватизм как г всей этой системы в целом, так и ряда работающих в нем лиц, искренне преданных идеалам заповедного дела.
Напомним слова одного из мыслителей прошлого о том, что идеалы существуют не для реального их достижения, но лишь указывают верное направление движению общественной мысли. В повседневной жизни человек озабочен прежде всего личным преуспеванием (или выживанием), но все же — в отличие от всех иных животных —у него существует своя ДУХОВНОСТЬ, он обращает взор к небу, думает о будущем своем и своих потомков, иной посещает храм, иной уединяется на лоне природы; лишь людям дано отличать ложь от правды и добро от зла. Однако не только индивид, но и общество в целом, и такие его ячейки как заповедники или национальные парки способны отделить задачи “планового выживания” от столь высоких, хотя и пока недостижимых идеалов подлинной заповедности — единственной реальной людской уступкой нашей многострадальной природе.
Литература
1. Степаницкий В.Б. (2000): Деятельность государственных природных заповедников па современном этапе: концептуальный аспект. – Мат-лы семииара-совещ. директоров государственных природных заповедников России. “Организация деятельности государственных природных заповедников России на современном этапе”. 20-26 ноября 2000 г. Красная Поляна. 5-28
2. Штильмарк Ф.Р. (1996): Историография российских заповедников. М.: Логата. 1-340.
3. Штильмарк Ф.Р. (1997): Этапы развития заповедного дела России в XX веке. – Проблемы сохранения и оценки состояния природных комплексов и объектов. Мат-лы на-учно-практич. конфер. Воронежского биосферного заповедника. Воронеж. 1-22.
03.02.2014 Рубрики: Идея абсолютной заповедности, Новости