ОХОТА: Культ силы или маскировка слабости?

Сергей Медведев
(Интересное, кстати, слово “добыча”. В новом Федеральном Законе “Об охоте”, который вступил в силу в апреле 2010г., прописано такое понятие как “охотничьи ресурсы” и “добыча”: добыча медведя, добыча зайца, добыча копытных… Животные уподобляются бездушным ресурсам – нефти, углю, лесу. Охота прекрасно вписывается в наш ресурсный подход к планете, и в особенности к России, где идеология неисчерпаемых ресурсов по-прежнему правит умами и “добытчик” – главный национальный герой. Но это так, в скобках).1 июня – не только День защиты детей. Это еще и первый день разрешения на убийство: открытие летнего сезона охоты в Центральной России, когда разрешена добыча косули, кабана, медведя… Как встарь, леса огласятся звонким лаем собак, раскатистыми хлопками выстрелов и соблазнительным звяканием стеклянной тары в рюкзаках и багажниках: таковы особенности национальной охоты.

Охота – одна из точек поляризации современного общества, наряду с абортами, эвтаназией, смертной казнью. Тема, вокруг которой бурлят дискуссии, разгорается в блогах флейм, распадаются семьи и раскалываются нации – как например, Англия, когда в 2004г. принимался закон о запрете псовой охоты. Как и со смертной казнью, это вопрос о традиции и модернизации: что для нас важнее – освященное веками убийство (убийство животных для развлечения, убийство людей для наказания) или новые нормы гуманности и морали?

Доказывать аморальность спортивной охоты – это ломиться в открытую дверь, и я не собираюсь повторять здесь аргументы, которые считаю очевидными. Меня интересует один археологический вопрос, который уже не раз поднимался в нашей передаче – вопрос о культе силы в современной России. Джипы на дорогах и охранники у дверей, камуфляж на прогулке и питбуль на поводке, криминальные сериалы на ТВ и силовики у власти, пейнтбол на корпоративе и ракеты на параде – охота самым естественным образом вписывается в новый российский силовой пейзаж.

Атрибуты спортивной охоты транслируют образ воинственности и силы – ружья, ножи, вездеходы, рации, приборы ночного видения. Они призваны подчеркивать мужскую мощь охотника, его роль добытчика, распорядителя мясного ресурса (примерно то же демонстрируют ритуалы шашлыка, преимущественно мужского занятия). И не случайно охота входит в “джентльменский набор” сильных мира сего, особенно ее затратные разновидности: африканское сафари, подводная охота – это показатели финансового, коммерческого, политического (если взять различные “царские охоты”, то же Завидово) и опять-таки мужского статуса. Желающие могут ознакомиться с “черным списком” титулованных российских охотников: охота у нас – дело властное!

О власти и мужественности говорят и охотничьи трофеи: вопреки рассуждениям самих охотников о санитарной функции, об отстреле слабых, наиболее ценными трофеями считаются сильные самцы, вожаки (гривастый лев, олень с ветвистыми рогами) – они как бы свидетельствуют о превосходстве охотника в открытой мужской схватке.

Но вот парадокс: схватка охотника с природой в наши дни изначально неравна. Это не битва кроманьонца с саблезубым тигром и даже не поединок Адониса с вепрем. Сегодня это безопасное, безответное и безнаказанное убийство, обставленное с разными степенями комфорта (кто-то честно ползает по болотам, кому-то подгоняют под теплую вышку прикормленных кабанов, а кто-то и вовсе с вертолета поливает из пулемета по краснокнижным козерогам и маралам) и, в сущности, не сильно отличающееся от избиения связанного человека. Обезоруживающая подлость современной охоты состоит в том, что она асимметрична: избиваемая природа лишена права на ответ. За исключением редких “случаев на охоте”, когда раненый зверь дает отпор (затем эти случаи превращаются в легенды, призванные поддерживать охотничьи мифы об опасности) или, что происходит куда чаще, когда охотники по пьянке или неосторожности сами калечатся, охота – совершенно безопасное для человека предприятие, по степени риска не сильно отличающееся от расстрела соседских кошек во дворе. Это очередная мужская игрушка, детская игра в войну, где опасность придумана и адреналин накачан (для этого и алкоголь).

И здесь, по-моему, заключен главный изъян, ошибка кода современной охоты: она не выявляет, а симулирует мужественность, заменяет мужское начало его символами: фаллическими ружьями (поглядите на трофейные снимки, где охотники их держат между коленями или на коленях), кровью, головами соперника. Охота – это символическое мероприятие, участники которого хотят выглядеть мужчинами, но сами по сути предают мужские идеалы, такие как открытость, ответственность, сдержанность, честный бой, великодушие, щедрость. Сила охотника – фальшивая, данная порохом. Это маскировка слабости, недостатка мужественности, неумения справиться с окружающей средой без насилия и без оружия. Некоторые, как всемирно известный немецкий биолог Бернхард Гржимек, считают, что “большой процент охотников на хищных животных – это мужчины, которые страдают импотенцией. Таким образом эти люди демонстрируют свою мужественность и спасаются от фрустрации, а также утешают себя тем, что сумели убить здорового, к тому же сексуально полноценного, активного самца”. Ему вторит российский противник охоты Артемий Троицкий: “каждому охотнику – место на кушетке у психиатра. Дурная наследственность, душевные травмы в детстве, сексуальные комплексы – что-то у них у всех не в порядке. Иначе не вымещали бы свою неполноценность на невинных “меньших братьях””.

С их мнениями можно соглашаться, можно возмущаться, но для меня несомненно одно – за культом силы и жестокости в охоте прячется слабость, неумение говорить на другом языке, кроме языка оружия. Точно так же как современные российские атрибуты силы – джипы, охранники – прикрывают слабость нашего государства (особенно если вспомнить недавний советПутина шахтерам Междуреченска “быть мужиками” и самим защититься от рэкетиров), страхи нашего бизнеса и болезни нашего общества.

И в заключение. За сторонниками охоты, несомненно, века традиции, мировая литература (как они любят ссылаться на Тургенева и Хемингуэя!), психология “основного инстинкта”, претензии на мужественность и на аристократизм, власть, институты, закон, наконец… Но подумайте вот что: в Японии эпохи Эдо любой самурай мог запросто убить встретившегося ему крестьянина, чтобы опробовать свой новый меч, и никто не считал его серийным убийцей. В Лондоне эпохи Диккенса любой джентльмен мог купить для секса десятилетнюю девочку, и никто не считал его педофилом. В Европе 19 века медики десятками тысяч резали собак без анастезии, и никто не считал их живодерами. С тех пор многое поменялось, появились идеи прав простолюдина, прав ребенка и прав животного. Цивилизация ломает священные традиции и обуздывает основные инстинкты. И в этом смысле вопрос об охоте – это вопрос о модернизации. Хотим ли мы двинуться в будущее, к новому, глобальному и ответственному, определению человечности или остаться с кровавой архаикой, пусть даже и с Тургеневым на флаге. Мне кажется, это только вопрос времени: пусть не через 10, но через 100 лет – спортивная, трофейная охота, охота как “потеха” обречена на исчезновение, точно так же как исчезли другие, освященные традицией, виды убийства. И подобно Дню защиты детей, у нас в календаре появится День защиты животных – день, когда была запрещена охотничья забава.

08.03.2019   Рубрики: Нет - спортивной охоте!, Новости