Не следует ли запретить охоту?..*
О.Волков
*Сокращенный вариант. Опубликовано: Волков О., 1977. Человек и закон. — №10. — С 93—104.
Однажды знакомый натуралист рассказал мне, как на прогулке за околицей деревни, где он жил в то время, ему встретилась шумная ватажка парней — человек десять. На всю компанию приходилось всего два ствола. Шедший впереди юноша с берданкой за плечом — волнистые волосы до плеч и широкое довольное лицо — был украшен трофеем. Он нес за лапки разбитого в пух выстрелом в упор куличка — из тех, что проворно снуют по речным отмелям у самой воды, а будучи вспугнутыми, перелетают с обиженным «тиу-тиу» на несколько десятков метров, садятся и снова начинают по-мышиному бегать по песку. «Что же вы, ребята, его подстрелили? — спросил он. — На что он вам?» «А ш-шоб не жил» — весело осклабившись, ответил за всех «охотник». И это его «щ-щоб не жил» крепко врезалось мне в память.
Едва ли не два месяца лежит у меня на письменном столе очерк «Повесть о последней охоте» Вл. Сапожникова. Мне прислали его из редакции одного журнала с просьбой опровергнуть наветы автора, предающего анафеме охоту и величающего ее приверженцев убийцами. Я давно прочитал эту филиппику против нашего брата — любителя ружейной охоты, возмутился описываемыми фактами, а заодно и поспешными обобщениями автора, лихостью некоторых его доводов, понял, что доброму имени охотника нанесен «недозволенный удар». Словом, проникся сознанием, что ответить на такую публикацию следует. Но вот… бегут месяцы, а я все еще ничего в журнал не послал. И, должно быть, так и не оправдаю возложенных на меня надежд: полемизировать с автором я не стану. Защищать «любительскую» или так называемую «спортивную» охоту, как я не раз делал раньше, более, пожалуй, нельзя.
В очерке допущены преувеличения, многое от запальчивости и неконтролируемых эмоций, но прочитавшим его охотникам остается — увы! — отведя глаза или смиренно потупившись, признать: да, такое бывает. Оказавшись на неохраняемом озере — схватить за руку некому! — все до одного участники «охоты» обратились в хищных истребителей, охваченных жаждой не упустить, не дать добыче уйти, убивать, пока что-то вокруг еще шевелится. Жаждой, начисто заглушившей представления о нормах отстрела, охотничьей этике и о том пороге, за которым — отвратительный оскал браконьера.
Читая об этом организованном разбое на далеком сибирском озере, я поневоле вспомнил многочисленные случаи, когда приходилось с подобным сталкиваться — в разных масштабах, на неодинаковых уровнях и применительно не только к охоте, но и к другим областям отношения современного человека к разнообразным дарам природы. Как и чем объяснить, что теперь приходится все чаще и чаще наблюдать разгорающуюся в людях, вступающих в «царство дикой жизни», алчность, их жадное стремление все доступное забрать, схватить. наполнить до отказа попавшим под руку свои сумки, корзины, заплечные мешки, багажники машин или лодки?
Но вернусь к затронутому мною основному вопросу — об охоте. Один охотовед как-то рассказывал мне про охотника, который не стал стрелять в великолепного изюбря.
— Лежал, видите ли, а ему непременно надо, чтобы он бежал, двигался… А трофей-то какой был! Двухметровые рога, ей, ей!
Я вглядывался в лицо своего собеседника: что он, и в самом деле не понимает, что слишком легкий выстрел претит охотнику. Или ему, насмотревшемуся на охоты, не предполагающие в стрелках подобной щепетильности, попросту чужды представления об охоте-состязании, не только дающей зверю и птице шанс спастись, но и требующей от преследователя сноровки, выдержки, одоления трудностей?
Мне пришлось видеть, как в одном охотничьем хозяйстве под вечер, накануне дня открытия охоты, выпускали из вольеров на волю крупные партии кряковых. Знали, разумеется, что это следовало сделать загодя, чтобы дать выращенной в домашних условиях птице время одичать, сделаться подвижнее и пугливее, но идти на риск не хотели: пожалуй расплывутся и разлетятся, так что стрелять будет не по кому.
А на зорьке охотники наперегонки палили по стаям уток, неторопливо отплывавших от лодок. И набили их тьму-тьмущую, нарушая, разумеется, установленную норму отстрела на ружье в день. Я попросту задумывался над правом называть эту стрельбу охотой. И даже решал: станет ли охотник в моем понимании, то есть тот, кто не гонится набить побольше, а должен перехитрить сторожкую дичь, ценит трудный выстрел, для кого полевые досуги — прежде всего прекрасный вид общения с природой и ее познания, — так станет ли он вот так, покойно сидя в лодке, разряжать ружье в плавающих возле табунами полуручных уток?
Вкусы не приходится оспаривать. Я признаю, что многим может показаться устарелым неписаное правило старых охотников (не добытчиков) никогда не стрелять по сидячей дичи. «Птицу — только в лет! Зверя — только на бегу!». И выглядит приманчивой охота «верная», гарантирующая полновесно наполненные сетку, рюкзак, багажник…
Затронутые вопросы охотничьей этики не всегда прямо связаны с проблемой браконьерства, грабежа в природе, нарушения норм, с другими злоупотреблениями в области охоты, но их косвенная взаимозависимость мне представляется очевидной. Участие в истребительной или «антиспортивной» охоте предполагает отход от нравственных начал, на которых должна покоиться благородная, подлинно любительская охота — спорт.
Ныне решительно у всех увеличились досуги, отпуска, общедоступными сделались если не ковры-самолеты, то множество быстрых и дешевых видов транспорта, позволяющих в короткие часы забираться в места, куда, по старой поговорке, ворон костей не заносил.
И потоки отдыхающих людей растекаются по всем близким и далеким весям страны: к их услугам машины и мотоциклы, лодки-глиссеры, вездеходы, аэросани, вертолеты… Вылазки, походы, экскурсии — в них участвуют толпы, и мы все их видим, они у нас перед глазами: в начале и конце пути. Но там, на туристских и охотничьих тропах, в приречных и приозерных кустах они уже невидимы и недосягаемы: каждый поступает, как подсказывает ему совесть. Если он нарушит закон, нормы поведения — никто не остановит и не взыщет. Полная безнаказанность. Она не только поощряет заведомых браконьеров, а соблазняет слабых, не утвердившихся в правилах, подсказанных нравственными принципами. И поэтому так вопиющи, разрастаются до таких масштабов злоупотребления, запротоколированные в очерке Сапожникова.
И если предположить, что в разгар подобной оргии на озере появятся инспекторы и егеря и станут составлять акты, то нарушители отделаются, на худой конец, незначительным штрафом — какие-то утки, эка важность! За убитого без лицензии лося штраф побольше, но — велика ли вероятность с ним попасться при малочисленности охраны и возможности для браконьеров действовать маневренно и забираться благодаря моторам в самую глушь?
В одном из районов области, смежной с Московской, безнаказанно, уже несколько лет подряд, практикует ночную стрельбу из-под фар группа ловких и дерзких браконьеров. Местный председатель общества охотников об этом знает, но с поличным их поймать не удается, и он вынужден, внутренне негодуя, выдавать им охотничьи билеты. Не пойман — не вор… Достаточно писалось о хищниках на рыбных реках, оснащенных лучше, чем инспекция, о пеших егерях, мимо которых с воем проносятся мотоциклы браконьеров. Однако, дело не только в таких заведомых, профессиональных, что ли, нарушителях.
Массовый принцип набора в члены охотничьих обществ неминуемо влечет к засорению их рядов: право охотиться дается людям, его не заслуживающим. А потом, как схватить за руку того же предусмотрительного научного деятеля, хищно облавливающего озеро? Как уследить за недобросовестным стрелком, опустошившим глухариный ток? За тесной компанией, убившей на одну лицензию несколько лосей? За осторожными ловкачами, умеющими добыть бобров так, что все шито-крыто: разорено поселение, сбыт кустарно выделанный мех — а виновных нет!
Численность охотников все растет, ими ныне прочесываются самые отдаленные, самые недоступные убежища диких животных — даже тундра изборождена следами вездеходов, доставляющих развеселых стрелков к гусиным гнездовьям… И с каждым годом растет — когда и невосполнимо — урон, наносимый живой природе.
Все совершенствуются орудия лова.
Все растет проходимость транспортных средств.
Все метче оптические прицелы и дальнобойнее, смертоноснее ружья.
Все труднее контролировать поведение в лесу вооруженных людей.
А их все больше, этих автоматически причисляемых к охотничьему племени, не профильтрованных по признаку нравственных достоинств и моральной стойкости. Проступки и нарушения зачастую сходят им с рук. Да и трудно себе представить, чтобы привлекались к ответственности за ободранные кусты черемухи или того же кулика… Впрочем, в таком деле, как искоренение нарушений охотничьих и рыболовных законов, ужесточение санкций едва ли способно улучшить положение. Как уже было сказано, под преследование по закону попадает лишь ничтожная часть творимых под покровом леса неправедных дел. Нынешние браконьеры — профессионалы и любители — сильны своей подвижностью, обилием средств, какими они располагают, чтобы уйти от наказания. Действенно оградить дикую природу от браконьеров всех оттенков — от нарушителей сроков охоты до злоупотребляющих лицензиями на пушных зверей и копытных — необычайно трудно. Ограничения и нормы закона существуют в основном для тех, для кого охота — честный спорт, а не источник прибыли.
Но — увы! — не честные, совестливые члены охотничьих обществ определяют современное лицо любительской охоты. Если за охотниками в России по традиции укрепилась добрая слава — они пользовались в народе любовью, их всюду жаловали, то ныне на них смотрят как на разорителей природы, ее первейших врагов. Только потому, что большинство ведет себя так, как в очерке Сапожникова. А кто раз со стороны посмотрит на такую бойню, непременно сохранит на всю жизнь отвращение к людям, подпоясанным патронташем и с ружьем за спиной. Многочисленные «паршивые овцы» испортили репутацию всей охотничьей братии.
И пока такие разгулы браконьерских инстинктов возможны и нет способов оградить от них мир живой природы, охоту в ее современных формах надо запретить и приступить к подготовке ее возрождения на обновленных началах. Самое главное — в этом основа всего — воспитать в людях с детского, даже с младенческого возраста уважение и любовь ко всему, что растет и живет вокруг нас, создать непреступимое нравственное отношение к природе. Когда вырастет воспитанное в таких правилах поколение, уже не страх перед законом будет диктовать поведение — его подскажет недремлющий голос совести. И станет немыслим юнец, убивающий кулика, «чтобы не жил»!
Более подробно о вреде любительской ( спортивной ) охоты можно прочитать в книге ” Брось охоту-стань человеком” http://www.
Пресс-служба КЭКЦ
02.04.2019 Рубрики: Нет - спортивной охоте!, Новости