Воля земли Дж.Вест, опубликовано Гуманитарный экологический журнал №3, 2007

Традиционная тема священных природных мест, свободных от осквернения со стороны людей и их технологии, представляет собой древний идеал землепользования. Эти священные природные места были дикой природой в глубочайшем смысле. Современное исследование, однако, подразумевает, что только члены современных культур могут оценить такую дикую природу. Западный историк Родерик Нэш, например, показывает, что «область дикой природы не имеет аналогов в старом свете», и что «если рай был величайшим благом для человека, то дикая природа, его антипод, была его величайшим злом». Следствием является то, что дикая природа «инстинктивно понимается как что-то чуждое для человека — ненадежная и некомфортабельная окружающая среда, против которой цивилизация вела непрекращающуюся борьбу».
Вероятно с точки зрения современной веры в дихотомию дикой природы против цивилизации это верно. Но существует первобытное почтение к «дикой» природе, которое предшествует средневековому/ренессансному взгляду на мир, взгляду, который превозносит человеческий шовинизм высокомерной веры во внутреннюю ценность цивилизации.

Проблема с историческим истолкованием современными учеными дикой природы состоит в том, что они не исследуют ценностей первобытных народов. Нэш сконцентрировал свое историческое обозрение концепции дикой природы в средневековой Европе и игнорировал дохристианских жителей — ранние европейские культуры, которые процветали за пределами правления имперского Рима.

Древние кельты, подгруппа индоевропейской расы поклонялись природе: для них она была живой с той же самой созидательной силой, которую разделяют люди. Их концепция «Силы воли или волевой силы» полностью распространялась на природу — даже на твердую землю. Это понятие «воли» сродни по своему происхождению термину «дикий». Нэш говорит нам, что «дикая природа» (wilderness) означает wild-deor-ness — место диких зверей, причем корнем вероятно является Will (воля), что означает самовольный или неконтролируемый, от которого произошло прилагательное wild (дикий). «Wilddeor» обозначает существ, не находящихся под контролем людей. «Ness» в среднеанглийском очевидно сохранялось только в названиях мест. Нэш утверждает, что «ness» предполагает качество, порождающее определенное настроение в индивидууме, который приписывает его конкретному месту. Однако, принимая во внимание среднеанглийское применение «ness» к названию мест, оно вполне может сочетаться с «wild» в смысле, полностью отличающемся от того, который предполагает Нэш, означающем «земля с волей». Если «der» дикой природы представляет родительный падеж, тогда в слове «wilderness» содержится «воля земли», а в «will-deor» — «воля животного». Первобытные люди Северной Европы не были склонны господствовать над всей окружающей средой, а концепция «воли земли» демонстрирует признание земли ради самой себя.

Дикая природа в таком случае обозначает «земля с собственной волей» или «место с собственной волей» с ударением своего собственного внутреннего волеизъявления. Дикое животное является «животным с собственной волей» — неодомашненным животным — подобным образом дикая земля является «землей с собственной волей». Индоевропейское поклонение природе свидетельствует о традиции священных мест — дикая природа в глубочайшем смысле, наделенная силой воли и духом.

Вместе с римским христианством возник новый подход, где дикое приобретало сопутствующее значение заброшенной пустоши, наполненной демонами, и первобытные индоевропейцы, не сумевшие признать Библейского Бога, были определены как варвары. Природа и поклонение природе следовательно воспринималось как зло. «Язычник» (heathen) означает «живущий в вереске», а pagan (язычник) первоначально означал сельского или деревенского человека. Когда христианство стало религией городов, сельские люди, которые сохранили древние божества, стали известны как pagan heathens (живущие в вереске сельские жители). Они поклонялись в вереске или в роще, то есть в дикой природе.

Среди древних индо-европейских культур имеется множество примеров диких святилищ. Кельты оставляли священными определенные рощи, известные как нементонс — связанные с бретонским «нему», «небеса» — отражающие кельтскую веру в то, что реальное и сюрреальное представляют собой две грани целого. Священная роща продолжала свое существование в диком — своевольном и неконтролируемом — состоянии, и таким образом проявляет себя воля земли, ее дух. Такие рощи представляли собой место поклонения, в частности в дни фестивалей земли. Когда эти фестивали прекращались, обычно в результате имперского принуждения, первичная культура дезинтегрировалась.

В этих священных рощах друиды, духовные лидеры кельтов, развивали свое знание, мудрость и экологическую этику, проблески которой отражаются в легенде о короле Артуре. Архетипный друид, Мерлин, объясняет Артуру, что значит быть королем: «Ты будешь землей, а земля будет тобой, — если ты потерпишь неудачу, земля погибнет, когда ты процветаешь, земля будет цвести». Родство с землей и ее постоянное здоровье представляют собой центральные темы кельтского мировоззрения.

Американская концепция дикой природы является новой и новаторской только в рамках своих ограничений западной традиции утилитарности и гуманизма. С самых ранних времен дикая природа рассматривалась как священное пространство, свободное от изменений со стороны людей.

Тот факт, что концепция дикой природы заново всплыла на поверхность в Америке, демонстрирует решимость нашего вида избежать отделения от дикого источника, который дал нам жизнь. Он дополнительно подтверждает представление о том, что первобытные люди имели гораздо более сложное мировоззрение, чем это раньше предполагалось: у них была своя собственная этика окружающей среды. Несомненно, поклоняясь в неметонс дикой природе, люди проявляли любовь, уважение и восхищение «диким». Это элементы, которые равносильны этике любого сорта, гуманистической или связанной с окружающей средой.

Все же сохранение дикой природы остается фундаментально религиозным движением, демонстрирующем аксиологическое уважение к Природе и воздающим. То, что дикая природа (wilderness) буквально означает «воля земли» (will of land) — факт космологического значения — демонстрирует глубокое заключение для философии дикой природы, где метафизика представляет собой Природу в процессе, а не какое-то абстрактное сверхъестественное сокращение непостижимости. В то время как метафизика Благоговения перед Природой заслуживает дальнейшего объяснения, она все же дает нам понятие «воли земли», значимую альтернативу для того, чтобы продумать нашу экологическую взаимосвязанность и этические обязательства перед Природой.

Мечта о большой области дикой природы

Дейв Формэн

Прошло более 20 лет со времени принятия Закона «О дикой природе». На протяжении двух этих десятилетий сторонники охраны дикой природы вели затяжную борьбу для того, чтобы сохранить часть Соединенных Штатов, остающуюся в существенно диком состоянии. Я подчеркиваю «часть», потому что группы охраны областей дикой природы не просили о защите всех не имеющих дорог или неразработанных земель, несмотря даже на то, что они составляют только 3 или 4% всей площади земли Соединенных Штатов, за исключением Аляски. Во втором обзоре и оценке областей, не имеющих дорог (ОООД II) сторонники охраны природы просили чтобы только 35 миллионов акров из 80 миллионов акров земель, не имеющих дорог в Национальных Лесах, были защищены. Подобная история происходила и с владениями Бюро Менеджмента Земли. Даже на Аляске, где битва за Земли Национальных Интересов Аляски считается выдающимся природоохранным достижением 1970-х годов, группы охраны окружающей среды никогда не предполагали предложить, чтобы все дикие земли Аляски оставались дикими. Всегда принималось как данное, что неумолимые силы индустриализации будут продолжать завоевывать дикую природу. Защитники окружающей среды как разумные адвокаты в рамках основного течения современного общества, свернули со своего пути, чтобы казаться умеренными и согласными на компромисс. Мы сделали уступку сплошной вырубке давно растущих лесов, схемам массового строительства дорог на наших общественных землях, минеральным и энергетическим разработкам в девственных областях и уничтожению «проблемных» медведей. Мы приняли то, что некоторые дикие земли будут и должны быть разработаны. Мы просто просим, чтобы некоторые из этих областей — в общем те, которые живописны — были сохранены.

Коротко говоря, сторонникам охраны дикой природы не хватало дальновидности со времени принятия Закона о дикой природе. Мы приняли господствующую социальную парадигму, неизбежность продолжающейся индустриализации и разработки открытых пространств, крайнюю безнадежность сохранения настоящей дикой природы. У нас не было проницательности по отношению к таким благородным, но исчезающим видам, как кондор, гризли, волк. Мы стараемся крепко держаться за их уменьшающиеся среды обитания, их крохотные популяции, как за музейные экспонаты, но не как растущие, полные энергии, живые части функционирующего мира.

Пришло время иметь видение, мечтать о таком мире, которым он должен быть, чем о таком, каким он нам передан Луизианско-Тихоокеанской линией, Лесной Службой, сенатором Джимом Мак Клуром и Рональдом Рейганом. Пришло время задать более глубокие вопросы: являются ли 2% из 48 штатов адекватными для нашей Национальной системы охраныобластей дикой природы? Достаточно ли 20 кондоров? Шестисот медведей гризли? Горсточки крошечных остатков соборных давно растущих лесов Орегона?

Не слишком ли мы вырубили на дрова девственные леса? Не построили ли мы слишком много дорог? Не запрудили ли мы слишком много рек? Не выгнали ли мы гризли, волка, кугуара, бизона из слишком многих мест? Не осушили ли мы слишком много влажных земель? Было ли истребление странствующего голубя, распахивание Великих Равнин огромной чудовищной ошибкой?

Являются ли области дикой природы единственными демонстрирующимися музейными экспонатами? Или они представляют собой мир жизни с вибрирующими экосистемами, где по-прежнему правит свобода и эволюция идет своим ходом?

Если мы не сумеем задать эти более глубокие вопросы, если мы пренебрежем этими мечтами и провозглашением своих видений, тогда крестовый поход за дикую природу будет проигран. Остатки дикого с усеченной флорой и фауной будут преследовать будущие поколения тенью того, что когда-то было настоящим.

Настоящая дикая природа является чем-то очень отличающимся от того, что образует нашу современную Национальную систему охраны областей дикой природы. Для Ольдо Леопольда область дикой природы представляла собой область достаточную для двухнедельного путешествия с рюкзаком без пересечения собственных следов. Для Дага Пикока дикая природа содержит нечто большее и неподдающееся чем вы — нечто, что может вас убить.

Мы можем иметь настоящую дикую природу завтра в Соединенных Штатах. И мы можем ее иметь без необходимости разрушения нашей национальной экономики, без «запирания» критических «ресурсов». Но это потребует определенной храбрости, определенной дальновидности.

1. Должны быть разработаны новая профессия, новая наука. Восстановление областей дикой природы. Необходимо, чтобы появились методы и техники восстановления туземных экосистем, реинтродуцирования истребленных диких животных и восстановления поврежденных ландшафтов.

2. К востоку от Скалистых гор необходимо восстановить большие экологические заповедники дикой природы: Национальный парк Великих Равнин со свободно передвигающимися бизонами, лосями, гризли и волками; большой заповедник лиственного леса в долине Огайо с лосями, волками и кугуарами; не имеющий дорог кусок в миллион акров в Новой Англии с волком, американским лосем и другими бывшими жителями; подобный заповедник в южных Аппалачах и оживленные Болотистые Земли Большой Кипарис во Флориде.

3. На Западе дороги должны быть закрыты, опустошенные вырубки реабилитированы и мебель, например кровати из сосны производятся из закупленной из вне древесины, а выпас скота прекращен, чтобы создать около тридцати заповедников в миллион акров или более. Просто посредством закрытия нескольких грунтовых дорог могла бы быть учреждена область дикой природы в 3 миллиона акров в стране каньонов с блестящими скалами в южной части штата Юта.

4. Гризли не выживут, ограниченные сокращающимися экосистемами Йеллоустоун и Боб Маршалл/Гласир. Новые популяции должны быть заново сформированы в областях дикой природы Джила в Нью-Мексико, Веминьюч в Колорадо, Хай Уйнтас в штате Юта, Калмиопсис в Орегоне, Северных Каскадах в Вашингтоне, Центральном Айдахо.

5. Коммерческий выпас скота должен быть исключен на западных общественных землях. Только 3% поставок красного мяса в стране происходят от общественных земель, и федеральное правительство тратит больше на менеджмент этого частного выпаса, чем оно получает взамен от разрешений на выпас. Выпас был одним из наиболее важных факторов в разрушении межгорных экосистем: широкое истребление медведя, волка, горного льва, разрушение коренной растительности и популяции лося, вилорогого и большерогого баранов и сильный вред, причиненный системам водоразделов и прибрежным системам.

6. И наконец, сторонники охраны природы должны разработать новое (старое) обоснование для дикой природы, новое понимание места людей в природном мире, новую оценку других наций, которые населяют эту прекрасную сине-зеленую планету. Почему дикая природа? Потому что она предлагает бегство от крысиной гонки в Сан Франциско или Вашингтоне, округ Колумбия? Потому что на нее приятно смотреть? Потому что это место для походов, путешествий с палаткой, или спуска на плотах по рекам? Потому что она защищает водные бассейны для использования ниже по течению?

Нет. Потому что она есть. Дикая природа ради нее самой. Потому что она является правильной. Потому что это реальный мир, вместилище трех с половиной миллиардов лет органической эволюции, потому что это наш дом. Гризли имеет право жить ради него самого, не ради какой-то реальной или воображаемой ценности, которую он может иметь для человеческих существ. Пятнистая сова, росомаха, сосна Бревер, грибная паутина на лесном подлеске имеют данное от природы право следовать своим собственным взаимопереплетенным эволюционным судьбам, не будучи незначительными ставками в высокомерных играх индустриальных людей.

Какое право имеет человек с продолжительностью жизни в семьдесят лет уничтожать двухсотлетние секвойи, чтобы сделать столы для пикника? Убить одну из 30 кормящих медведиц гризли в Йеллоустоунском регионе, потому что она съела одну из его овец? Мчаться через пятитысячелетний креозотовый кустарник на мотоцикле с коляской ради какого-то рода возбуждения мачо? Запруживать Глен Каньон и Хетч Хетчи?

До тех пор, пока мы не научимся уважать эти другие нации как равных нам, мы будем чужаками и варварами на Земле. Дикая природа, подлинная дикая природа — это путь домой.

14.07.2013   Рубрики: Идея абсолютной заповедности, Новости