Принципы заповедности (теоретические, правовые и практические аспекты), Ф.Р.Штильмарк

Последние годы характеризуются определенным подъемом заповедного дела в нашей стране**. Несколько ускорились темпы развития сети заповедников (в 10-й пятилетке в СССР создано около 30 новых заповедников и общее их количество переросло показатель 1951 года, когда перед реорганизацией их было 120).

*Опубликовано: Географическое размещение заповедников в РСФСР и организация их деятельности. Сборник научных трудов. — М.: ЦНИЛ Главохоты РСФСР, 1981. — С. 60–76.

**Термин «заповедное дело» получил распространение, начиная с середины 50-х годов, чему способствовало, в частности, издание Бюллетеня «Охрана природы и заповедное дело в СССР» (АН СССР, 1956–1960 гг.).

На 1 июля 1980 г. в стране было 128 заповедников, семь заповедно-охотничьих хозяйств и шесть национальних парков. В 1977—1979 гг. опубликовано несколько научных монографий сборников, посвященных заповедникам (Куражковский, 1977; Реймерс и Штильмарк, 1978; «Опыт работы и задачи заповедников СССР», 1979 и др.). В 1979 году впервые в стране создан Всесоюзний научно-исследовательский институт охраны природы и заповедного дела МСХ СССР. Особое значение имеет постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дополнительных мерах по усилению охраны природы и улучшению использования природных ресурсов», которым предусмотрена разработка типових положений о заповедниках и других особо охраняемых природных территориях («Правда», 6 января 1979 г.).
Тем не менее сохраняются многие трудности в работе действующих заповедников и на пути их развития. Это, прежде всего, структурная и организационная неупорядоченность, отсутствие единых, устоявшихся взглядов на задачи и цели заповедников, различные и порой противоречивые представления о заповедном режиме, даже о самом термине «заповедность». Действующее законодательство содержит определение заповедника как территории, изъятой из хозяйственного использования в научных или культурно-просветительных целях, но даже в специальной литературе понятие заповедности трактуется весьма и весьма широко. Так, например, специалист в области природоохранного права В.Г. Емельянова пишет в специальном пособии: «Заповедание природы производится у нас в различных формах (заповедники, заказники, памятники природы). В интересах охраны природы и организации отдыха трудящихся предполагается создать в нашей стране сеть таких заповедных территорий как национальные парки» (Емельянова, 1971, стр. 4). О. К. Гусев (1969) также намечает несколько форм заповедания территорий, в том числе такие как «заповедники — акклиматизационные парки» и «заповедники — национальные парки», т. е. предназначенные для непосредственного хозяйственного использования. В недавно изданном учебном пособии по охране природы для студентов (Гусев, Петров, 1979) под «заповедной охраной природы», «заповедным режимом охраны природы» подразумеваются самые различные формы ограничения воздействия человека на природу (заказники, зеленые зоны, курорты и т. д.). «Степень заповедности — пишут авторы — устанавливается законодательством в зависимости от формы, избранной для природного комплекса. Так, для заповедников установлен полный запрет на все виды деятельности… Заказники имеют запрет на эксплуатацию одного или нескольких объектов природы… Национальные, природные парки, лесопарки, курорты сочетают в своем режиме хозяйственные запреты с разрешением использования среды для отдыха, экскурсий, туризма» (Гусев и Петров, 1979. стр. 30–31).
Столь же широкая трактовка термина заповедности была вложена в понятие о «природно-заповедном фонде» (Рашек, 1975), получившее довольно широкое распространение*. Согласно этим представлениям, в особый фонд виделяются не территории (земли), а объекты. В официально утвержденном ресубликанском стандарте Украинской ССР устанавливается разделение «заповедных объектов» по всем «заповедным категориям»: заповедники, заказники, заповедно-охотничьи хозяйства, природные парки, памятники природы и парки — памятники садово-паркового искусства («Порядок согласования, утверждения и государственной регистрации заповедных объектов». РСТ УССР 1974-76, Киев, 1977). В соответствии с такой классификацией на карте «Природные заповедные объекы Украинской ССР» (М., 1977) указано свыше 3100 «заповедных объектов», хотя фактически на Украине имеются лишь 10 небольших заповедников и 4 заповедно-охотничьих хозяйства.

*Хотя проект Союзного Положения «О природно-заповедном фонде» не был принят, некоторые республики, например, Киргизская ССР ввели это понятие в республиканское законодательство.

Принятый в 1976 г. Закон СССР «Об охране и использовании памятников истории и культуры» установил возможность учреждения историко-культурных заповедников, что не учитывается природоохранным законодательством, понимающим под заповедниками лишь природные объекты*. Все это приводит к смешению понятий, вольному обращению с терминологией, нивелирует представления о природоохранных объектах разного режима и в конечном счете грозит полной деградацией самого понятия заповедности.
С нашей точки зрения (Реймерс и Штильмарк, 1978), термин «заповедность» или «заповедный» (объект, режим, территория и т. д.) несет на себе весьма высокую и ответственную нагрузку и не может использоваться столь широко и произвольно, как это принято в настоящее время.
Заповедность означает прежде всего прекращение всех видов и форм утилитарного хозяйственного использования территории, включая пребывание людей, за исключением сугубо научных целей**. Заповедность обеспечивается специальными законодательными и правовыми мерами, она неизбежно связана с изъятием и отводом земель, без чего невозможно даже представить себе никаких «заповедных объектов». Поэтому совершенно неправомерно отнесение к «заповедным территориям заказников, национальных и природных парков (не говоря уже о лесопарках и курортах), памятников природы, всевозможных музеев в природе и т. д. Все это может быть отнесено лишь к разновидностям охраняемых, но не заповедных природных территорий. Грозящая утрата исконного смысла термина «заповедность» заставляет нас обратиться к историческому и литературному анализу с тем, чтобы более обстоятельно аргументировать эту точку зрения.

*При разработке типовых положений комиссией АН СССР рассматривались только природные заповедники, хотя в тексте постановления правительства говорится о «государственных заповедниках».

**Это относится, конечно, к природным, а не к историко-культурным заповедникам, «заповедность» которых весьма условна.

Как известно, одним из первых инициаторов создания наших заповедников был профессор В. В. Докучаев (Докучаев, 1895, см. также Насимович, 1974, 1979 и др.). Известнейший почвовед, работавший непосредственно над практическими нуждами земледелия, ставил вопрос не только об освоении и преобразовании целинных степей, но и о заповедании степных участков.
«Вековой опыт народов и государств и простой, но здравый смысл… свидетельствуют, что только то прочно и устойчиво, только то и жизненно, только то и имеет будущее, что сделано в согласии с природой» (Докучаев, 1895). Ученый призывал сохранить оригинальный степной мир для потомства не только с познавательными целями или ради спасения редких животных, но «для понимания степи», «для овладения ее силами», т. е. и с научными, и с практическими целями. С большой горечью приходится констатировать, что этот призыв остался по сути не воплощенным в жизнь — во всяком случае на территории РСФСР степных заповедников не имеется*.

*Разработанный в 1979 году проект степного заповедника в Ростовской области признан Ростовским облисполкомом «преждевременным».

Идея сбережения именно девственных, не тронутых человеком участков с тем, чтобы проводить научные наблюдения вне сферы хозяйственной деятельности, явилась краеугольным камнем нашего заповедного дела. Именно отсюда возник принцип невмешательства, особенно четко сформулированный в начале XX века проф. Г.А. Кожевниковым. «Участки эти должны быть заповедными в самом строгом смысле слова… Всякие меры, нарушающие естественные условия борьбы за существование, здесь недопустимы… Не надо ничего устранять, ничего добавлять, ничего улучшать. Надо предоставить природу самой себе и наблюдать результаты» (Кожевников, 1909). Несколько позднее им же было введено в науку понятие о заповедниках как эталонах природы, «которых не будет касаться рука человека» (Кожевников, 1928).
Принцип неприкосновенности заповедных участков получил конкретное юридическое воплощение в широко известном ленинском декрете СНК от 16.IX.1921 г. «Об охране памятников природы, садов и парков». Именно в то время сложилось представление о заповедании как ограждении природных участков «от всякого вмешательства в жизнь природы со стороны человека» (Подъяпольский, 1929). Еще более четко сформулировано понятие заповедности в постановлении ВЦИК н СНК РСФСР от 5 октября 1921 г. «Об охране участков природы и ее отдельных произведений, имеющих преимущественно научное или культурно-историческое значение» («Декреты…», 1929). «Участки природы…, представляющие особую научную или культурно-историческую ценность, подлежат охране или с ограничением их использования или с оставлением в неприкосновенном виде. С этой целью им может быть присвоена заповедность». Именно последняя формулировка определяет сущность заповедности: заповедано то, что оставлено в неприкосновенности.
В первом типовом положении о заповедниках, состоящих в ведении Наркомпроса (Декреты…», 1929), статья 1-ая давала вполне четкое определение заповедников. «Заповедниками признаются участки земельной или водной площади, которые навсегда подлежат оставлению в неприкосновенном виде… Вследствие этого естественное состояние полного заповедника не может быть нарушаемо воздействием человека на природу».
В 1930 году постановлением ВЦИК и СНК РСФСР «Об охране и развитии природных богатств РСФСР» (журнал «Охрана природы», 1930, № 6, стр. 150–152) задачи заповедников были несколько изменены, однако, формулировка об их неприкосновенности сохранилась («Заповедниками называются участки природы или отдельные ее произведения, объявляемые неприкосновенными» — статья 5). Но это было последнее упоминание в официальных документах о неприкосновенности заповедников от вмешательства человека. Этот принцип вскоре был подвергнут резкой критике и фактически предан забвению (Макаров, 1935 и др.). «Прежний взгляд на заповедники как на неприкосновенные участки никто не будет отстаивать как практически ложный и политически вредный» — писал Е. Л. Марков (Марков, 1934, стр. 134).
Увлечение реконструкцией и преобразованием фауны, использованием заповедников как мест для акклиматизационных экспериментов и дичеразведения сейчас рассматривается как отход от научных принципов заповедного дела (Насимович, 1974, 1979; Филонов, 1975, 1977а и др.). Однако «преобразовательская» позиция оказала заметное влияние, последствия ее сказываются до настоящего времени. Следует сказать, что ее разделяли не только практики, но и некоторые видные ученые. Так, например, проф. И.Н. Барабаш-Никифоров и А.Н. Формозов в учебном пособии «Териология» (М., 1963) писали о том, что в заповедниках так же, как и в охотничьих хозяйствах, намечаются и проверяются «пути направленного воздействия на млекопитающих» путем применения различных биотехнических мероприятий; закладки солонцов, развесок гнездовий и т.д.
В период деятельности специальных ведомств по управлению заповедниками РСФСР (1933–1951 гг ) официальные положения о заповедниках были приняты в 1933, 1940 и 1944 гг. В этих документах заповедниками признавались «определенные, имеющие особую хозяйственную, научную и культурную ценность участки природы, хозяйственное использование которых запрещается или ограничивается в целях сохранения от грозящей порчи или уничтожения» (Макаров, 1940). Круг задач заповедников заметно расширился, среди них указывалась необходимость выявления новых сырьевых ресурсов, проведения учетных и акклиматизационных работ, организации туризма. С разрешения Главного управления допускалось пользование природными ресурсами заповедника — сбор грибов и ягод, ловля рыбы, широко практиковался отстрел и отлов животных для научных коллекций. Именно в этот период сложилась в заповедниках сложная ситуация, при которой им вменялись в обязанности взаимоисключающие задачи. В заповедниках по-прежнему запрещалось нарушение естественного состояния природных комплексов, но вместе с тем, главной их задачей ставилось увеличение численности полезных животных, количественного и качественного обогащения территории заповедников новыми представителями фауны и растительности путем завоза «как из других мест СССР, так и чужеземных» (Макаров, 1940, стр. 6). Именно в этот период возникло и развилось представление о «заповедном хозяйстве» (Архипов, 1938; Макаров, 1940 и др.). Сюда вкладывались понятия об управлении заповедными объектами, соотношении элементов «заповедного фонда», режиме заповедности, управлении деятельностью заповедника и т. д.
По мнению С.С. Архипова, заповедники призваны выполнять активную народнохозяйственную функцию, не имеющую ничего общего с «созерцательным» отношением к заповедному фонду. Конечно, это в принципе верно, и заповедание вовсе не исключает важных народнохозяйственных функций охраняемых участков, но нельзя совмещать несовместимое — заповедники и хозяйство. Против установок на активное воздействие и преобразование природных комплексов заповедников выступали такие видные ученые как В.В. Алехин, В.Н. Сукачев, В.Г. Гептнер, Н.А. Прозоровский, В.Н. Скалон и др., но их обвиняли в поддержке «фетиша неприкосновенности», «созерцательности», «пассивности», попытке противодействовать решению злободневных хозяйственных задач и т. д.
Реорганизация заповедного дела, предпринятая в 1950–1954 гг. явилась прямым следствием и развитием такого направления. При этом ранее выступавший против «фетиша неприкосновенности» В. Н. Макаров выглядел уже сам как сторонник этого принципа. Сменивший в 1950 году К.М. Шведчикова на посту начальника Главного управления по заповедникам при Совете Министров РСФСР лесовод А.В. Малиновский был ярым поборником преобразовательски-хозяйственных тенденций. «Требуется решительный переход от заповедности вообще к заповедному хозяйству… Нужно хозяйничать, а не просто наблюдать», — говорил он, в частности, на заседании Научного Совета Главка 21 мая 1951 г.*. Повестка дня включала именно обсуждение принципов заповедности и заповедного хозяйства. Один из членов Совета, проф. П.А. Мантейфель говорил, что обычно под заповедностыо понимают невмешательство в природу, но замена этого представления «заповедным хозяйством» позволяет «упростить те споры, которые всегда возникают при вопросе о том, как должны работать заповедники»**. Само понятие заповедности отстало от жизни, природу надо переделывать, а не оберегать от воздействия человека — таково (безусловно в духе времени) было заключение Совета. В резолюции предлагалось «пересмотреть положение о заповедниках в сторону ведения сознательного активного хозяйства»***.

*Фонды ЦГА РСФСР, ф. 358, оп. 2, ед. хр. 1036, л. 6
**ЦГА РСФСР, там же, л. 6.
***Там же, л. 118.

А.В. Малиновский в своих довольно многочисленных выступлениях того времени неоднократно выдвигал правильный в принципе довод о том, что охрана природы осуществляется в нашей стране всей системой народного хозяйства, однако, нельзя согласиться с тем, будто бы из этого вытекает возможность отказа от государственных и общественных органов но охране природы (в свое время А.В. Малиновский настаивал на ликвидации Всероссийского общества охраны природы, где возглавляет теперь секцию охраны леса).
Многие авторы, так же как и А.В. Малиновский, отмечают, что людям надо хозяйствовать на земле, а не просто наблюдать, что «жить — значит преобразовывать» (Гусев, 1975) и т. п. Но такие представления требуют одной оговорки — они не касаются именно заповедников, поскольку на этих относительно ничтожных по размеру участках «хозяйничать» должна только природа, а не люди, в распоряжении которых остается достаточное количество земель, помимо заповедных. Однако и А.В Малиновский (1953), и многие другие авторы, неизменно ссылающиеся на принцип единства охраны и рационального использования природных ресурсов, не учитывают одного первостепенного момента: даже верные принципы не сразу воплощаются в жизнь. Охрана природы, безусловно, осуществляется в процессе ее использования, но отнюдь не всегда это может происходить само собой, и государству приходится прибегать к определенным мерам принуждения, чтобы обеспечить сбережение природных ресурсов, предотвратить их уничтожение, преодолеть объективные противоречия между товарным производством и охраной природы ради более отвлеченных целей (в интересах будущих поколений). Если бы все было иначе, то в нашей стране давно не было бы ни браконьерства, о котором так много и часто сообщает наша печать, ни многих других видов правонарушений.
Охраняемые природные территории, в частности, заповедники как раз и являются одним из наглядных проявлений принудительных мер государства по охране природы. И нет ничего удивительного в том, что в период отказа от принципов подлинной заповедности, в момент замены ее «заповедным хозяйством» территории заповедников страны сократились почти в 10 раз, а количество их уменьшилось со 120 до 40. В 1952 году было утверждено новое Положение «О государственных заповедниках СССР», которое формально может считаться действующим, хотя оно безусловно отстало от жизни и в большой мере не применяется на практике. В этом документе заповедниками признавались участки земли, имеющие особую ценность, природные богатства которых используются для научно-исследовательской работы в практических интересах народного хозяйства. Задачами заповедников являлись сохранение и обогащение флоры и фауны, изучение ценных в хозяйственном отношении видов животных и растений, охрана лесов и проведение лесохозяйственных мероприятий, содействие научным исследованиям, практике студентов и туризму. Заповедникам разрешалось регулирование численности животных, сбор плодов, ягод, грибов, ловля рыбы, заготовка семян и выделение земельных участков для своих нужд. Этот документ, направленный во все союзные республики, по существу, превратил заповедники в хозяйства особого типа. Не менее наглядным проявлением подобных тенденций явилось преобразование ряда старейших заповедников, в частности, Крымского, Азово-Сивашского и Беловежской Пущи в заповедно-охотничьи хозяйства, получившее особое развитие в УССР. По своему нынешнему режиму их следует называть не «заповедно-охотничьими», а «лесо-охотничьими» или «спецохотничьими» хозяйствами. Само по себе сочетание слов «заповедность» и «хозяйство» неправомерно даже юридически. Многочисленные попытки научной общественности вернуть заповедный статус этим хозяйствам успеха пока не имели.
Результаты влияния хозяйственных тенденций в заповедниках еще не оценены в полной мере. Один из старейших специалистов отечественного заповедного дела, доктор географических наук А.А. Насимович характеризует их следующим образом: «Регуляционные мероприятия почти во всех заповедниках, где они проводились или проводятся, были начаты чисто эмпирическим путем и до сих нор, как правило, не имеют под собой надежной научной базы в виде специальных исследований, обоснований и т. п… Некоторые из этих мероприятий, как, например, отстрел различного рода копытных, рубки ухода и т. и. сильно скомпроментированы администрацией или даже главками заповедников, заинтересованными не столько в регуляции численности и ликвидации очагов размножения стволовых вредителей, сколько в получении мяса, деловой и другой древесины, устройстве охот для чиновников, переводе заповедников на частичную или полную самоокупаемость и т. п. (Насимович, 1974, стр. 118). Не менее критически оценивает применение лесохозяйственных и лесопатологических мероприятий в заповедниках А. М. Краснитский (1975, 1979). Только для степных и некоторых луговых фитоценозов в заповедниках учеными в отдельных случаях признана необходимость периодического вмешательства (выкашивания) для поддержания динамики фитоценозов и предотвращения нежелательных сукцессий (Семенова-Тян-Шанская, 1977; Гребенщиков, 1979).
В конце 50-х годов взгляды на заповедники заметно изменились в сторону признания их эталонами природы, а не экспериментальными «заповедными» хозяйствами. Этому, в частности, весьма содействовали республиканские законы об охране природы, где давались иные, более близкие к классическим, определения заповедности. Так, в Законе РСФСР «Об охране природы в РСФСР», принятом в 1960 году, говорилось, что территории государственных заповедников «навечно изымаются из хозяйственного использования в научно-исследовательских и культурно-просветительных целях» (ст. 9-я). Согласно «Основам земельного законодательства Союза ССР и союзных республик», утвержденным в 1968 году, «всякая деятельность, нарушающая природные комплексы заповедников или угрожающая сохранению природных объектов, имеющих особую научную или культурную ценность, запрещается как на территории заповедников, так и в пределах устанавливаемых вокруг заповедников охранных зон» (ст. 40-я).
Постановление Совета Министров СССР от 10.VI.1961 г. № 521 (Сборник…», 1978) обязало Советы Министров союзных республик разработать и утвердить новые положения о государственных заповедниках. В 1962 году Совет Министров РСФСР утвердил ныне действующее «Положение о государственных заповедниках РСФСР, находящихся в ведении Главного управления охотничьего хозяйства и заповедников при Совете Министров РСФСР» («Сборник..;», 1978). Этот документ значительно улучшен по сравнению с союзным «Положением» 1951 года. Однако, наряду с хорошими общими формулировками, соответствующими текстам законов об охране природы, в «Положении» заложен ряд пунктов, предопределяющих отход от классических понятий заповедности. Это — разрешение регуляции численности животных, проведение биотехнических и противопожарных мероприятий, санитарных рубок, борьбы с вредителями, уничтожение волков, содействие экскурсиям и туризму. Правда, в документе имеется специальный пункт о том, что в заповедниках могут выделяться участки, «на территории которых исключается всякое вмешательство человека в природные процессы» (ст. 11-я) своего рода дань классикам! Однако тут же сделана оговорка о том, что в больших заповедниках общая площадь таких участков не должна превышать 10% их территории. На практике в ряде заповедников стали выделяться зоны так называемой «абсолютной заповедности», а также зоны ограниченного заповедного режима и участки хозяйственного назначения.
Организационная неупорядоченность заповедников, большое число ведомств ими управляющих, различие в толковании принципов заповедности усиливают противоречивость и разночтение тех или иных формулировок, включаемых в республиканские или ведомственные положения о заповедниках*. Хотя союзное

*Помимо вышеуказанного «Положения о заповедниках Главохоты РСФСР», утвержденного Советом Министров РСФСР, имеются положения о заповедниках внутри отдельных ведомств (МСХ СССР, АН СССР и др.), а также индивидуальные положения о каждом отдельном заповеднике. Все это увеличивает противоречивость тех или иных формулировок и приложение их к отдельным заповедникам.

законодательство («Основы земельного законодательства») запрещает нарушение природных комплексов, однако не только из научной литературы, но даже из многочисленных газетных публикаций широко известно о порой массовых нарушениях заповедного режима. Такие явления как пастьба скота, ловля рыбы, рубки леса, нерегулируемый туризм, охота отнюдь не представляют редкости. Как пишет, например, газета «Лесная промышленность» в номере от 14 июня 1980 г., рубка леса в Полесском заповеднике (УССР) в несколько раз превышает уровень, допустимый для обычных лесхозов. Никакая научная работа там не ведется. Можно напомнить также выступление газеты «Правда» об отстреле зубров в Кавказском заповеднике*. Таких примеров немало.

*Газета «Правда» от 13.XII.1979 г.

Даже непосредственно самим заповедникам в процессе научной или хозяйственной деятельности «случается» нарушать природные комплексы при проведении тех или иных мероприятий. Большие нарушения вносятся в природу заповедников при проведении лесоустройства, прокладке просек, дорог, трансектов, закладке пробных площадей. В ряде случаев есть основания говорить о том, что численность редких животных сокращается под влиянием факторов беспокойства, оказываемого непосредственно работниками заповедников. Исключений из режима заповедности порой так много, что трудно рассматривать их как исключения. Например, временное типовое положение о заповедниках системы МСХ СССР разрешает санитарные рубки, отловы животных для мечения и расселения, а также отстрел в научных целях, возведение построек, проведение топографических и геодезических работ, сенокошение, сбор грибов, орехов и ягод для личных нужд. В положении предусмотрена возможность выделения «участков особого режима», где исключается всякая деятельность человека, т.е. вводится собственно заповедность. Она рассматривается, видимо, как некий «особый режим».
Безусловно, имеются научные доводы против повсеместного слепого использования принципа невмешательства в заповедниках. Многие экологи, в частности Ю.А. Исаков, рассматривают его (данный принцип) как один из возможных факторов деградации природных комплексов в заповедниках. «Принцип полного невмешательства в жизнь природных комплексов заповедников во многих случаях перестал оправдывать себя. Становится необходимым применение активных мер для управления природными комплексами, таких как: регулирование численности диких копытных, сохранение исходного типа растительности целинных степей, природных комплексов речных дельт и т. д.» (В.В. Криницкий, К.П. Митрюшкин и Ю.А. Исаков, 1976, стр. 57). Иногда понятие об абсолютной заповедности рассматривается даже как «мощный фактор вмешательства человека в природу» (Козло, 1977). «Человек в заповеднике не должен быть пассивным зрителем, пустившим на самотек развитие природных явлений», — пишет О.С. Гребенщиков (1979), отчасти перекликаясь с тезисом А. В. Малиновского о том, что в заповедниках нужно активно хозяйствовать, а не просто наблюдать. Экологов более всего тревожит возможность разрушения или обеднения наиболее ценных, с их точки зрения, природных комплексов и объектов, выпадение из ценозов редких видов, замена их нежелательными, но более активными «вселенцами» извне. Действительно, будучи в большинстве случаев лишь небольшими клочками весьма относительно сохраненной природы среди огромных преобразованных человеком пространств, заповедники, предоставленные сами себе, рискуют утратить не только качества эталонности, но и своей ценности как резерватов флоры и фауны. Реальность такой угрозы невозможно оспаривать, однако, неверно, с нашей точки зрения, подменять понятие эталона природы признаками красоты и обилия.
Многие экологи не учитывают условность представлений о неприкосновенности заповедников. Они не могут быть уже ни при каких обстоятельствах и никакими усилиями изолированы от влияния деятельности человека, ставшей, как известно, реальной «геологической силой». Человек оказывает химическое, радиационное, промышленное воздействие на любые участки планеты. Многие виды загрязнения окружающей природной среды сказываются в глобальных масштабах и безусловно затрагивают заповедные участки, так же как и последствия крупных гидростроительных или мелиоративно-осушительных работ. Да и весь климат планеты сейчас испытывает антропогенное воздействие (Будыко, 1977; Никитин и Новиков, 1980 и др.).
Тем не менее прибегать к специальным вмешательствам в заповедниках сплошь и рядом означает (по образному выражению Н.Ф. Реймерса) «гнуть стрелку барометра в желаемую сторону». Суть и цель заповедности не в том, чтобы сохранить все богатства, все разнообразие живой природы (это цель всей системы особо охраняемых природных территорий), а прежде всего — в сохранении самой возможности сравнивать освоенные территории с нетронутыми. В ряде случаев, когда на чаше весов поставлена судьба уникальных объектов и грозит исчезновение невосполнимого природного фонда, возникает необходимость отказа от заповедности с допущением того или иного хозяйственного вмешательства, но тогда это будет уже не заповедник в классическом понимании, а иная категория охраняемых участков (резерват генофонда, заказник и т. д.). По существу именно такой путь предлагается, например, в одной из последних работ
А .А. Насимовича (1979) для Хоперского заповедника. В целях сохранения выхухоли рекомендуется, в частности, «разработка и осуществление инженерно-гидротехнических и других мероприятий», подобно тому, что планируется и делается сейчас в Астраханском заповеднике. Действительно, в условиях зарегулированной волжской дельты без специальных мер обречены на гибель ценнейшие гнездовья птиц, нерестилища рыбы и т. д. Невмешательство только ради принципа стоило бы обществу слишком больших потерь.
Но такие примеры нельзя возводить в правило и делать из них широкие заключения. Биологам порой трудно наблюдать и регистрировать превращения богатых прежде природных эталонов в разрушающиеся и беднеющие экосистемы («эталоны деградации», как выразился на одном из совещаний В. В. Криницкий). Однако же в условиях глобальных антропогенных изменений именно такой может стать со временем одна из главных функций заповедников. Недопустимо и ненужно заменять правила исключениями. Заповедность присваивается для того, чтобы человек не вмешивался в ход природных процессов непосредственно на территории заповедника (отчасти — в пределах охранных зон). Оградить же заповедники от всякого вмешательства, конечно, невозможно. К тому же влияние чисто природных и антропогенных факторов нередко выражается совместно. Каспий мелеет и сам по себе, и под влиянием хозяйственной деятельности. Вполне правомерно представление о роли прикаспийских заповедников в том, чтобы вести наблюдения за всеми изменениями природы на одном и том же месте, даже если вместо былых джунглей и плавней образовались соляные пустыни. В штатах заповедника герпетологи сменят ихтиологов, сократится число орнитологов и ботаников, но непреходящая ценность стационарных наблюдений не будет утрачена. Резерват же ради сохранения ценных животных может кочевать вслед за Каспием.Отнюдь не во всех случаях наступает резкая и необратимая деградация природных сообществ, гораздо чаще (как например, в пресловутых случаях угнетения копытными лесных угодий) она может быть частичной, временной, неполной, а то и мнимой, особенно, если учесть кратковременность и беглость наших наблюдений. У природных сукцессий иные мерки времени. Очевидно, в принципе идеалом заповедной природы являются сбалансированные климаксовые сообщества, но даже и в них может нарушаться естественное равновесие, происходят многовековые смены биогеоценозов, наблюдаемые нами лишь на отдельных этапах. С такой точки зрения нельзя трагически смотреть на свежие гари, возникшие от сухих гроз, на леса, поврежденные насекомыми или копытными, на недостаток кормовой базы для отдельных животных и т. д. Зато недопустимость любых рубок, регуляций, истребления хищников и «вредителей» несомненна уже потому, что отказ от заповедности принесет ущерб науке, лишит ее важнейшего источника информации. Нельзя забывать и о том, что наши ведущие биологи, в частности Г.Ф. Морозов неоднократно указывали на то, что в природе нет «полезных» или «вредных» животных. Понятия о вреде и пользе животных носят чисто хозяйственную трактовку, совершенно неуместную для заповедников. Недаром академик ВАСХНИЛ Д. Брежнев, выступая недавно в защиту заповедников (газета «Правда» от 5 июня 1980 г.), отмечал, что положение о заповедниках должно предусматривать их автономию, исключающую какое бы то ни было хозяйственное вмешательство в жизнь охраняемых биогеоценозов. Особое возражение автора, кстати, вызывает именно сенокошение, признаваемое в ряде заповедников системы МСХ СССР.
В связи с этим первостепенное значение приобретает официальное оформление заповедного статуса, конкретное определение заповедности. Выше говорилось о том, что только в Положении о заповедниках Главохоты РСФСР ныне предусматривается выделение участков, в пределах которых не допускается никакого вмешательства человека в жизнь природных комплексов. Многие экологи возражают против разделения территории заповедников на участки различного режима, утверждая при этом, что «весь заповедник должен быть заповедником». Но на практике единого строгого режима для всей территории заповедника не удавалось выдержать никогда и нигде. Определенное разумное зонирование неизбежно и даже оправдано для всех категорий охраняемых природных объектов, включая и заповедники. Всегда приходится выделять в них какие-то участки ограниченного пользования для нужд самого заповедника, проведения научных исследований и т. д. Другое дело, что размер абсолютно заповедной неприкосновенной (даже для науки) площади должен составить не 10%, а гораздо больше, в среднем, до 90% территории. Возможно, что на них допустимы через определенные промежутки времени научные наблюдения, проводимые при условии минимального вмешательства и беспокойства, но в принципе они могут производиться при помощи самописцев, особых приборов, авианаблюдений и т. д. (этот вопрос очень сложен и требует еще детальных разработок).
В целом можно констатировать, что классические принципы отечественного заповедного дела в настоящее время уступают свое место идеям регуляции и управления популяциями диких животных. Но это ни в коем случае не означает, что сама по себе идея невмешательства в заповедную природу окончательно потерпела крах и отвергнута жизнью. Дело в том, что мы не можем достоверно судить об этом принципе, потому что он по существу остался невоплощенным и непроверенным, такая проверка требует длительных сроков.
Весьма показательно, что в практике мировой науки главный отечественный принцип заповедного дела — принцип неприкосновенности заповедников — все же получил признание. Это наглядно подтверждает «Многоязычный словарь терминов по охране природы (1976), в составлении которого принимали участие и научные сотрудники ЦЛОП МСХ СССР (ныне ВНИИ Природа МСХ СССР). В разделе «Охраняемые объекты» приводятся два термина в отношении заповедников. «Полный заповедник определяется как охраняемый участок природы, на котором полностью исключено любое вмешательство человека, кроме строго контролируемых научных исследований, не оказывающих влияния на охраняемые объекты» (стр. 80). С некоторыми оговорками можно признать, что такое определение соответствует классическим принципам заповедности. Оговорки касаются проведения научных исследований, которые очень часто связаны с непосредственными и порою весьма существенными вмешательствами (закладка пробных площадей, отлов и отстрел животных в научных целях, маркирование, сбор гербариев, обнажение корней системы растений, почвенные пробы и др. Конечно, эти нарушения значительно меньше тех, которые производятся в заповедниках при лесоустройстве, противопожарной охране, при заповедно-режимных мероприятиях, различных «обустройствах» с закладкой дорог, просек, трансектов и т.п., но все-таки даже простое хождение (а еще чаще — езда) по территории заповедника его многочисленных работников уже само по себе является значительным фактором беспокойства.
Вторая категория заповедников по данной терминологии — «заповедник направленного режима: охраняемый участок природы, для сохранения которого в желаемом состоянии требуется особое вмешательство человека» (там же). Это в настоящее время соответствует, пожалуй, подавляющему большинству, если не всем нашим заповедникам.
В отличии от предельно ясного и недвусмысленного принципа неприкосновенности (полной заповедности) данная формулировка характеризуется возможностью самых разнообразных разночтений. Что, собственно говоря, означает «сохранение в желаемом состоянии»? В желаемом для кого? Ботаники и зоологи, не говоря уже о профилях и специализациях этих ученых, администраторы и работники ведомств могут иметь всевозможные представления о «желательности» состояния природы заповедников и способах достижения этого. К тому же здесь неизбежно скажутся привходящие обстоятельства организационного, финансового, наконец, просто субъективного характера. Поэтому, не отвергая термин «заповедник направленного режима» (поскольку это в ряде случаев необходимая реальность), требуется дать для него более четкое определение, исходя из конкретных задач и направлений деятельности таких заповедников (Реймерс и Штильмарк, 1978).
Н.Ф. Реймерс (1979) недавно предпринял попытку дать развернутое и весьма детализированное определение разных категорий заповедников (к сожалению, автор не включил в свой словарь термин «заповедность»). «Полным заповедником» Н. Ф. Реймерс называет особо охраняемые природные территории, изъятые из какого бы то ни было традиционного использования и предназначенные исключительно для сохранения информационных ресурсов (включая генетическую информацию) для научных целей. К заповедникам направленного режима (управляемым резерватам) автор относит «полный» заповедник (раз «направленного режима» значит уже не «полный», Ф.Ш.), не представляющий естественно саморегулирующейся экологической системы, или такой, в котором направление развития природы не соответствует нормам, признанным целесообразными, а потому требующий проведения определенных мероприятий по поддержанию оптимальных условий для отдельных видов».
Это определение, по нашему мнению, также нельзя считать достаточно удачным ни по форме, ни по смыслу, поскольку оно допускает разные толкования и чересчур усложненно. То же касается формулировок в статьях «Биосферный заповедник». «Эталонный заповедник», и некоторых других, (безусловно, правильным можно признать положение из статьи «Заповедник», где автор пишет, что заповедником в узком смысле следует называть лишь полный (абсолютный) заповедник, куда запрещен вход посетителям. Все же формы охраняемых территорий, предназначенные для посещения, необходимо называть разного рода парками. Можно считать, что на сегодняшний день жизнь уже разрешила спор между теми, кто пытался провести идею о национальных и природных парках как разновидностях заповедников, и противниками таких представлений. Даже официальные типовые положения в настоящее время готовятся отдельно по заповедникам и национальным (природным) паркам, а в большинстве заповедников по существу прекращен организованный туризм. Видимо, правильнее говорить о категориях охраняемых природных объектов, а не пытаться классифицировать вместе заповедники, парки, акклиматизационные сады, питомники и т.д. (Гусев. 1972).
Нельзя забывать о том, что стремление к использованию заповедников в практических целях, в частности, для туризма и рекреации остается весьма и весьма значительным. Так, председатель Центрального Совета по туризму и экскурсиям ВЦСПС А.X. Абуков в книге «Туризм сегодня и завтра» (1978) пишет о необходимости «хорошо продумать и организовать посещения заповедных мест» (стр. 190). «Теоретическую» базу под это подводит Е. А. Котляров (1978), поместивший в своей книге специальный раздел «Рекреационное использование заповедников и заказников». Автор не видит разницы между национальными парками и заповедниками, которые по его мнению «весьма заманчивы для организации туризма» (стр. 197).
Итак, хотя понятие о подлинной заповедности (неприкосновенности заповедников) официально признано мировой наукой, оно не может пока пробить себе дорогу в практику наших заповедников. Мы видим в этом существенный недостаток заповедного дела на современном этапе, который является самым суровым наследием недавней стратегии натиска на природу, призывов о ее полном преобразовании и т.д. Содействуют такому положению упрощенно воспринимаемые экологами представления о мнимом единстве охраны и рационального использования природы. Дело в том, что существенные противоречия между использованием и охраной природы пока неизбежны. Это убедительно показано, в частности, в труде О.С. Колбасова (1976) др.
В условиях, когда в заповедниках еще не могут быть реализованы принципы неприкосновенности, следует более осторожно относиться к созданию новых резерватов в удаленных и малообжитых территориях страны. Разумеется, сейчас трудно найти такие районы, где на природу не оказывали бы влияние люди, даже если они не живут здесь постоянно (экспедиции, туристы, и т.д.). Но нужно учитывать уровень, частоту и степень факторов беспокойства. Браконьеры могут проплыть на лодке по дальней речке 1–2 раза в год, а моторки с работниками охраны или учетчиками плавают по заповедным речкам постоянно. Авиаучеты особенно, если они проводятся на бреющем полёте, несомненно оказывают неблагоприятное действие на животных. Так, например, копытные звери бегут по глубокому насту, что может вызвать у них пневмонию (одна из возможных причин гибели нескольких овцебыков на острове Врангеля!), птицы слетают с кладок, теряя потомство и т.д. К сожалению, этот вопрос совершенно не затронут в литературе.
Более того, как это ни парадоксально, даже при «заповедно-режимных», противопожарных и некоторых научных мероприятиях в заповедниках природе может быть причинен значительно больший ущерб, чем в результате редкого и нерегулярного браконьерства в отдаленных местностях*.

*Особенно опасным оказывается использование в заповедниках механизированной техники (вездеходов, тракторов и т. д.); к сожалению, насыщенность ею службы охраны рассматривается как достижение, хотя в принципе она должна применяться лишь в исключительных случаях. Такие средства передвижения как велосипеды, лошади, оленьи и собачьи упряжки гораздо предпочтительнее для заповедников по сравнению с разного рода машинами. Гусеничный же транспорт вообще не допустим.

На этом фоне значительно возрастает природоохранная и научно информационная (потенциально!) роль неосвоенных и отдаленных территорий, в частности, в Арктике, в зонах тайги и тундры, поскольку степень фактического воздействия антропогенного фактора там может быть даже ниже по сравнению с действующими заповедниками. Кстати, в ряде стран участки сохранившейся «примитивной» или «дикой» природы рассматриваются как особая форма охраняемых природных территории (Snyder, 1976; Стоилов, 1979 и др.). Было бы целесообразно осуществить, как это ранее рекомендовалось (Зыков, Нухимовская, 1979 и др.), резервирование таких участков для создания там абсолютных заповедников в будущем. Заповедание в современном представлении может в отдельных случаях привести к развитию факторов беспокойства и усилить уровень антропогенного воздействия на природные комплексы.Первостепенной задачей в настоящее время является официальное юридическое признание главных принципов подлинной заповедности, внесения их в законодательные акты, в государственные стандарты и другие документы. Следующим этапом, возможным лишь при коренном организационно-правовом изменении заповедного дела, явится внедрение этих принципов в практику деятельности наших заповедников. В конечном торжестве этих принципов над хозяйственно-прагматическими приемами не может быть никаких сомнений.

28.01.2014   Рубрики: Идея абсолютной заповедности, Новости